(ФАНТОМ - ЛЮБОВЬ) - Игорь Афанасьев

По неистребимой американской привычке, пассажиры, услышав знакомое название, завизжали, засвистели и зааплодировали. Автобус вынырнул из хоровода развилок и вышел на скоростную трассу с шестирядными полосами в обе стороны движения.

— Второй из кризисов, культурный, был как бы продолжением выбора экономического. Резко пытаясь дистанционироваться от России и русского языка, деятели культуры столкнулись с тем, что язык украинский, на то время, фактически был языком «застывшим». Уходя корнями в деревенский быт и фольклор, он не имел в себе ни городского сленга, ни обиходной деловой терминологии. В западных областях Украины использовали польско-австрийские корни, в восточных городах — упорно говорили по-русски. Как и в первом случае, был выбран компромиссный путь и, кроме украинского, на долгие годы вторым по значению языком Украины стал английский.

Фил вслушивался в английскую речь, как в музыку. Он с содроганием представил себе, как бы это звучало сегодня в другом Бронксе, в Нью-Йоркском. Мелькали за окнами громады серых многоэтажек и рекламы бесконечных авторемонтных мастерских, подгоняя автобус с ревом проносились мимо большегрузные траки, и временами начинало казаться, что он едет из JFK по Cross Bronks Express и через тридцать минут уже будет в своем родном New Jersey.

— Обратите внимание на пульт управления, который находится в спинке кресла перед вами! — перебила девушка его ностальгические размышления. — Компьютерная энциклопедия поможет вам увидеть в своем окне три периода любой части города, которую мы проезжаем в данную минуту. Красная кнопка — таким это место было в средине двадцатого века, желтая — в начале двадцать первого, и голубая — вернет вас в день сегодняшний!

Фил несколько раз нажал на указанные кнопки, но поначалу ничего кроме лесов и полей в окне не появлялось, видимо, в давние времена сии места были пустынными. При переключении на начало века стали возникать силуэты обшарпанных многоэтажек, кучи строительного мусора и неухоженные, грязные, разбитые дорожки, которые и дорогами назвать было невозможно.

— Еще несколько крупных районов города, — вернулась к рассказу барышня, — получили в те времена названия идентичные Нью-Йоркским. Так, например, район Оболонь был переименован в Staten Island, а Куренёвка — в Queense. Но чужие имена не прижились. Благодаря усилиям патриотических сил удалось вернуть исторические названия всем районам Киева, хотя злые языки и поныне называют Труханов остров — Манхэттэном, а Подол — Брайтоном.

Автобус вырулил с трассы на городские улицы, и перед глазами пассажиров открылась божественная панорама: слева по ходу автобуса — белоснежные аллеи цветущих вишень и добротные особняки за могучими заборами, справа — гроздья разнокалиберных и разномастных небоскребов, а прямо по центру — золотые свечи церквей на зелёном бархате холмов.

— А сейчас мы подъезжаем к старейшему мосту, который соединяет левый и правый берега Днепра. Как видите, сегодня это двухъярусное сооружение: нижний этаж — оригинальный, музейный, исключительно пешеходный, а верхний — построен всего десять лет назад и несет на себе основную транспортную нагрузку.

Автобус взобрался на крутую дугу моста, и противоположные берега стремительно помчались друг к другу. Несколько пассажиров одновременно переключили обзорные компьютеры и дружно вскрикнули от неожиданности, углядев в недалеком прошлом нечто невообразимое. По закону любопытства остальные немедленно последовали их примеру. Фил нажал на красную кнопку и увидел прямо перед собой гигантское металлическое чудовище, отдаленно напоминающее женщину. В высоко поднятой мускулистой руке этого монстра был зажат предмет, назначение которого трудно было понять — по очертаниям он напоминал сковороду, которая грозила опуститься на головы всех, кто рискнул бы приблизиться к сооружению.

Сопровождающая защебетала нечто о периоде архитектурных ошибок в развитии Киева, но Филимон не очень вслушивался в ее слова, потому что в ушах негромко, но отчетливо прозвучал голос другой: «Я песни эти знаю с детства…»

Фил вернул картинку за окном в реальное время, но голос не оставил его в покое, а наоборот, еще отчётливее повторил:

Я песни эти знаю с детстваИ с каждым годом все яснейВоспринимаю как наследствоПевцов давно минувших дней.Они неспешны и красивы,Как вешнего Днепра разлив —Высокой нотой древний КиевХранит языческий мотив…

— К сожалению, вам не пригодится сегодня в Украине знание русской поэзии, — голос экскурсовода вернул Фила в чрево автобуса, и он увидел, что со всех сторон на него уставились удивленные пассажиры.

— Вы прекрасно читаете стихи, — продолжила девушка, — но лучше будет, если это будут стихи украинских классиков — Рыбчинского, например.

— Извините, — вздохнул Фил, — треугольник.

Собеседнице некогда было разбираться в конфигурации Филимонового ответа, и она вернулась к своему прямому делу, живописуя прелести домов, дворцов и улиц, обступивших восьмиколесный лайнер с новоприбывшими чужаками.

Пассажиры внимали ее рассказу, лишь Фил никак не мог прийти в себя и тихо чертыхался, сжимая в руке коробочку с проклятыми пилюлями. Ему хотелось немедленно собрать эту золотистую отраву в кучу и впихнуть в пасть своему мучителю. Он представил себе, как Давид под действием препарата войдет в контакт с какой-нибудь прабабушкой-стриптизёршей и начнет выкидывать идиотские коленца на глазах у изумленной публики. Мечты о сладкой мести оборвались вместе с последними фразами экскурсовода.

— Мы приближаемся к официальному центру нашего города — Крещатику. Но это будет следующей страницей в истории ваших открытий, а мы выходим у гостиницы, которая называется «Днiпро» и которая будет вашим первым домом на гостеприимной украинской земле!

Высокая пафосная нота, на которой закончила свой рассказ девушка, совпала с настроением большинства пассажиров, переполненных радостным ожиданием новой жизни и дополнительные купюры зашелестели вперемешку с аплодисментами.

Шумно и безалаберно толпа организовалась в очередной хвост ожидания, но три молодых хлопца-администратора в красивых сорочках- вышиванках разбросали всех по этажам и номерам в темпе гопака. Буквально через десять минут Фил уже вставлял свою карточку-ключ в прорезь двери. За ней он обнаружил небольшую, но очень уютную комнату, несколько старомодную по обстановке, но наполненную всеми необходимыми современными атрибутами. Более всего его обрадовало присутствие письменного стола и МСС (multicommunication center) на нем. Уже через несколько мгновений он вошел в «Internet» и, почти ни на что не надеясь, кликнул мышкой на свой почтовый ящик. Разгребая горы рекламных и эротических посланий, он искал весточку от единственного близкого человека, оставшегося по ту сторону океана.

Но тщетно.

Проверенным хакерским способом он влез в её почтовый ящик и увидел, что его послание прочитано и выкинуто в мусорную корзину. Ещё он увидел массу деловых писем в её записной книжке и свежие даты ответов на них.

Жизнь продолжалась.

Филимон усмехнулся и подвел итог, пробежавшись по клавишам киборда, словно сыграв гамму на фортепьяно: «Рад, что ты так занята. Желаю больших творческих успехов. Сын».

Друзьям в Киеве он отправил короткое сообщение о своем прибытии, но электронный автоответчик выдал ему ответное сообщение о том, что оба его ближайших товарища отсутствуют и ответить ему не могут.

Едва он успел разобрать тупой ответ электронного портье, как на экране появилась заставка телефонного звонка и раздался жестяной голос компью-оператора:

— Вам сообщение. Возможен выбор получения: текстом, звуком, видео-клипом.

Фил кликнул стрелкой «мышки» на привычную, хотя и вышедшую из моды текстовую программу, обнаружил на экране сообщение на русском языке и нажал на символ звукового сопровождения.

Негромкий, очень красивый женский голос произнес первую фразу на русском языке:

— Милый мой супруг!.

И голос, и язык воспринимались с трудом, но мозг его, словно открыв потаённые зоны своих возможностей, чётко и ясно доносил информацию, справляясь с работой лучше самого современного переводчика.

— Добрый вечер. Как ни странно, но я молодец. Сила воли накапливается: не позволяю себе расслабиться. Да, плохо без тебя. Везде, где я ни бываю, всё, как нарочно, напоминает о тебе. Когда подхожу к квартире, вся сжимаюсь, чтобы дать отпор воспоминаниям. А волна захлёстывает меня, бросает из угла в угол и душит и сдавливает виски тисками.

Фил понял, что послание адресовано кому-то из предыдущих постояльцев, и хотел остановить этот такой нежный, такой глубокий голос, который говорил о чём-то сокровенном, что не должно было интересовать никого, кроме адресата; но здесь, краем глаза, он увидел имя получателя — [email protected] — и недоумение его лишь усилилось: это было имя его компьютерной почты. Адрес отправителя — [email protected] — был совершенно ему незнаком, но выглядел забавно.